Как выживали в концлагерях? Часть 1: прибытие в лагерь

Психолог и психотерапевт Виктор Франкл видел концентрационный лагерь изнутри. Он пробыл там три года рядовым заключенным. Его рассказ о том, что он видел – это попытка описать ту ежеминутную борьбу за жизнь, которую вели миллионы узников лагерей.

«Человек ко всему привыкает. Но не спрашивайте нас — как». Эта цитата из книги Виктора Франкла «Сказать жизни „Да“. Психолог в концлагере». Первое английское издание этой книги вышло в США в 1959 г. и буквально «взорвало» общественность. За последующие три десятилетия эта книга была выпущена совокупным тиражом более чем 9 миллионов экземпляров и вошла в первую десятку книг, которые наибольшим образом повлияли на жизнь граждан Америки.

Автор этой книги — ученый психолог и психотерапевт с мировым именем. Годы жизни Виктора Франкла (1905−1997 гг.) почти полностью охватывают XX век. И так уж сложилось, что судьбой ему было уготовано оказаться в эпицентре всех значимых мировых событий того времени. Почти вся его жизнь прошла в Вене — самом центре Европы. Он стал свидетелем нескольких революций, двух мировых войн, а также последовавшей за всем этим затянувшейся «холодной» войны.

В 1942 г. Виктора Франкла, его жену, сестру и родителей отправили в нацистский концентрационный лагерь Терезиенштадт. Еврейское происхождение было достаточным основанием для этого. В нечеловеческих условиях, страдая от голода, холода и бесконечных унижений, Виктор Франкл провел три года. Три года ежедневной и ежечасной борьбы за собственное выживание. А шансы выжить почти всегда были минимальны. Но он выжил. Из семьи же осталась в живых только сестра, остальные были замучены в застенках лагерей.

Книга «Сказать жизни „Да“. Психолог в концлагере» потрясает своей искренностью до глубины души. Воистину это одна из немногих книг, которую начинаешь читать одним человеком, а заканчиваешь читать уже совсем другим. Книга в буквальном смысле «переворачивает» сознание, заставляя провести переоценку всех жизненных установок и ценностей.

Эта книга даже не о бесчинствах палачей-нацистов. Хотя приведенных автором многочисленных примеров вполне достаточно для того, чтобы составить о них более-менее целостное представление. Эта книга, скорее, о восприятии узниками концлагерей всех тех неимоверных страданий, которые выпали на их долю. Книга рассказывает о трансформации чувств и сознания людей под воздействие атмосферы бесконечного ужаса.

Виктор Франкл в момент заключения в концлагерь был довольно известным специалистом в области неврологии и психиатрии. Его особенно интересовала отрасль знаний о психологии депрессивных состояний и самоубийств. Свою еще неопубликованную рукопись о теории стремления человека к смыслу жизни, как к главному мотиву поведения и развития личности, он взял с собой в лагерь, но сохранить её там не удалось. По памяти и в зашифрованном виде он в течение трех лет пытался её восстановить. Таким образом, его теория была проверена на практике и получила блестящее подтверждение. Вопрос только, какой ценой?

Автор проводит читателя через все фазы психологических реакций заключенного, обобщая при этом не только свой личный опыт, но и опыт многочисленных узников лагерей, с которыми невольно пересеклась его судьба.

Фаза первая: прибытие в лагерь

Люди впадали в шоковое состояние много раньше, чем прибывали в сам лагерь. Вагоны поездов были переполнены мужчинами и женщинами, которые могли только догадываться о том, куда же их везут? В это время, как пишет автор, почти все находились под воздействием известного в психиатрии синдрома «бреда помилования». Синдром этот наблюдался у приговоренных к смерти, которые отчаянно начинают верить в то, что перед самой казнью им объявят о помиловании. Также и люди, которые находились в тех вагонах, надеялись на то, что их отправят на некие предприятия, где они будут работать. О смерти никто старался не думать, но страх этот постоянно витал в воздухе.

Примечательно, что поезд с будущими узниками встречала «образцово-показательная» бригада сытых и довольных заключенных. Это тоже были заключенные, но из разряда «привилегированных». Их задачей было сгладить первичный шок новеньких и показать, что, в принципе, всё не так страшно.

Людей помещали в бараки, в которых не было ни малейших условий для проживания. К тому же, они были переполнены в несколько раз. Люди замерзали и голодали, за 4 дня им выдали лишь по кусочку хлеба грамм в 150.

А дальше всех новеньких ждала их первая «селекция». И мало кто знал, что это такое и самое страшное — что за ней последует… Селекция представляла из себя требование офицеров СС к построению мужчин и женщин в две разные колонны. Затем заключенные поочередно подходили к одному из офицеров, который делал всего лишь один жест: указывал, куда отойти узнику — влево или вправо. О значении этого жеста знали лишь те, кто уже имел опыт заключения в лагерях. И эти «опытные», как никто другой понимали, что нужно стараться выглядеть максимально здоровым. Потому как эти «здоровые» получали «проходной билет» в лагерь и их отправляли на работы. Тех же, кто по мнению СС был малопригоден для тяжелого физического труда, сразу отправляли в газовые камеры. Правда, на здании этих камер была вывеска «баня», и каждому туда входящему выдавали по маленькому кусочку мыла. Только вот выйти из этой «бани» живым было уже невозможно…

Прошедших «селекцию» ждало следующее унизительное испытание — дезинфекция. Заключенным давали ровно две минуты на то, чтобы полностью раздеться. Тех, кто не успевал, ждал беспощадный кнут надзирателя. Их бреют полностью. Не только головы. На теле вообще не остается ни одного волоса. Люди с трудом узнают друг друга. Им не разрешают взять с собой в лагерь даже самые необходимые вещи. Виктору Франклу удалось получить разрешение лишь на очки и пояс.

Узникам выдавали крайне поношенную одежду и обувь не по размеру. Им пришлось забыть про зубные щетки, про ежедневное умывание (вода в водопроводе замерзала), про теплые вещи и постельное белье.

Так рушились все иллюзии и надежды. Человек в лагере довольно быстро подводил черту под всей своей прошлой жизнью. В лагере у него не было ничего. Ничего, кроме своего голого тела и истерзанной души. Реакции человека менялись до неузнаваемости. Дадим слово автору:

«Те из нас, кто изучал медицину, имели возможность убедиться: учебники лгут! В них написано, что человек не может обходиться без сна более стольких-то часов — вранье! Это только выдумки, что человек не может того или иного делать, не может спать, „если не“, не может жить „без…“! В первую же ночь в Аушвице я спал на трехэтажных нарах, где на каждом этаже, размером примерно 2×2,5 м, лежали прямо на голых досках по 9 человек, на которых полагалось 2 жалких одеяла. Мы, конечно, могли уместиться, только лежа на боку, тесно вжавшись друг в друга, впрочем, в нетопленом бараке это было не лишним. Брать наверх обувь было запрещено, и только в высшей степени нелегально кое-кто решался использовать ее в качестве подушки. Прочим же не оставалось ничего другого, как положить голову на согнутую в локте руку. Но сон вопреки всему приходит, приглушает сознание, дает возможность отключиться от всего ужаса, всей боли этого положения».

Неудивительно, что, не оправившись от первичного шока, многие заключенные начинали всерьез задумываться о самоубийстве. И здесь автор отмечает один важный момент: после нескольких дней пребывания в лагере многие заключенные вообще перестают бояться смерти. Они воспринимают газовые камеры как способ избавить их от самостоятельных попыток суицида.

За стадией прибытия следует стадия апатии. Но о ней мы поговорим в следующий раз.